Проза про то, как родилась маленькая-маленькая
сопля.
Жил-жил Степан,
молод был поначалу, не смел, не удал,
был неказист собой, не плечист,
зато болел.
Болел как проклятый —
то хворь его съедает,
то мор его одолевает.
Бывало свяжется с ангиною —
не отмашется и булавой.
А мать егоная — знахарка местная.
Нарвет плющей, нарежет мха,
надавит тли, натрет мухоморов —
да в чай Степану с молоком.
И выпил Степан чаю того знатного,
да кашлять перестал.
Все обрадовались.
Ходил-ходил по лесу, не температуря,
но как-то все равно не по себе,
дышится тяжко.
Привстал он у дуба-колдуна,
да палец в нос отправил.
Ковырнул по бокам, по закоулкам
и родил соплю пуще дуба того,
краше зелени по весне,
ярче солнца на заре,
янтарней мухи в янтаре.
Придавило соплей молодца.
Да с чахоткой вновь слег.
Думала старуха, мать его,
да в города сына направила.
Поехал по заграницам да там и осел.
Засмеяли его жители местные,
мол, че приехал лохом ходить,
говорят:
— Ехай дальше людей заражать
или лечись по обычаю местному.
И пошел тогда Степан по фаст-фудам,
да по барам,
да в спортзал подался.
С каждым днем росла силушка его, мышца дубела.
Да фаст-фудами жир потек.
И превратился тогда добрый молодец в корову буйную.
Признали тогда в нем местного,
дружить дружбы затеяли,
мол хорош собой, мол пригож здоровьем своим,
да подарили сарафан.
Пошел наш Степан по улицам красным.
Да как-то неймется ему.
В носу пучит.
Привстал степан у столба-колдуна,
да палец в нос отправил.
Да родил
соплю меньше ноготя,
слаще меда, злаче злака, бахчее дыни.
Съел да расстроился.
Мала да вкусна.
Да приболел.
Да зачах.
Не надо ему границ заграничных,
тряпок тряпичных,
дайте ему села обычного,
да сопли приличной.
Поехал на родину
да наелся вдоволь.
С тех пор и исдох чахлым.
Уж лучше быть большой соплей в чахлом теле.
Чем маленькой в мертвом.
